ведение боевых действий в особых условиях.

[Андрей Эдельвейсс]

особыми условиями, считается отклонение от нормы, нормой считается температурный режим от +15 до -15С, нормальное давление воздуха, режим смены сезонов.
первое пособие из данной серии - ведение боевых действий в горно - пустынной местности на основе войны в ДРА.

Аптрейкин С.Н. - Особенности ведения боевых действий Советских войск в горно-пустынной местности - 1998.pdf

(424.29 КБ) 610 скачиваний

[Андрей Эдельвейсс]

Рейдовое снаряжение и вооружение для горно.pdf

(222.6 КБ) 332 скачивания

Рейдовое снаряжение и вооружение для горно.docx

(23.62 КБ) 244 скачивания

Рейдовое снаряжение и вооружение для горно.odt

(18.62 КБ) 200 скачиваний

Рейдовое снаряжение и вооружение для горно.doc

(57 КБ) 270 скачиваний

[Андрей Эдельвейсс]

Война в лесу.docx

(30.2 КБ) 248 скачиваний

Война в лесу.pdf

(231.94 КБ) 356 скачиваний

Война в лесу.odt

(24.38 КБ) 240 скачиваний

Война в лесу.doc

(81 КБ) 226 скачиваний

[Андрей Эдельвейсс]

СПЕЦНАЗ В ГРОЗНОМ 1995-ГО
Вячеслав Дмитриев
Журнал «Солдат удачи» № 12 / 1999 г.
25.02.2014 otvaga2
Для спецназа чеченская война началась неудачно. Один отряд, который не удалось эвакуировать, попал в плен в горах, другой почти полностью погиб в результате диверсии. Несколько групп, входивших в Грозный в новогоднюю ночь, были уничтожены боевиками.
К такому повороту событий мы не были готовы. Пришлось на ходу учиться воевать в новых условиях. Времени не хватало, но все понимали, что от того, как мы сумеем приспособиться к новым условиям войны, зависит наша жизнь.
Мою группу к войне готовили всей бригадой. Кто успел повоевать в Афганистане или Карабахе, делились секретами войны. Группа подготовилась за неделю. В ней было два офицера, два прапорщика (один из них – связист) и восемь солдат. В случае необходимости группа могла разделиться на четверки, тройки или двойки, способные самостоятельно выполнять задачи и принимать ответственные решения. У каждой двойки была радиостанция.
Накануне отправки в Грозный перед группой выступил комбриг:
– Мы на вас надеемся, не подведите бригаду!

Консервный завод

Моя группа и группа Бердской бригады оказались единственными, кто прибыл в Грозный не на бронетехнике, а в кузове обычного армейского «Урала». Настоящей войны, а тем более в городе, никто из нас не видел, не знали, как действовать и чего бояться.
Первая остановка была на консервном заводе. Выгружались под минометным огнем. Бойцы хватали максимум имущества и что есть силы бежали в бывшее здание склада, имевшее бетонные перекрытия, за которыми можно было укрыться. Минут через десять минометный огонь прекратился.
Приказав обустраивать базу, я отправился осмотреть консервный завод. Он представлял из себя ряд помещений барачного типа, но построенных очень основательно. В некоторых из них размещались штабы частей, в других – подразделения, выведенные из боя, и их бронетехника. Часть складов еще была заполнена консервированными соками и компотами. К ним постоянно тянулся людской ручей, уносивший консервные банки.
Некоторое время нас донимал минометный обстрел. От него не было спасения, пока не поймали вражеского корректировщика.
Кто-то из часовых заметил человека славянской наружности в форме капитана российской армии, который шлялся по территории консервного завода. Проверили. Номер части в документах не совпадал ни с одной из воинских частей, вошедших в Грозный, а артиллерийская буссоль и японская радиостанция рассеяли все сомнения.
При допросе выяснилось – украинский наемник. Дальнейшая судьба неизвестна. Одни говорили, что его отправили в Моздок на фильтрационный пункт МВД, другие – что расстреляли здесь же, за бараками. В тех условиях правдой могло быть и то и другое.
Передав на базу о своем местонахождении, вместе с оперативным офицером капитаном Нетто и командиром бердской группы мы отправились в штаб Рохлина, в подчинение которого прибыли. С обстановкой нас познакомил его начальник разведки. Утром моя группа отправлялась в распоряжение командира 276-го мотострелкового полка.

На передовой

Рано утром на своем «Урале» отправились к центру города, в расположение полка. Там нам была поставлена первая боевая задача. По тому, как это было сделано, стало ясно, что командование полка не имеет ни малейшего представления о специфике боевой работы спецназа. Один из его руководителей поразил нас своим идиотизмом: «Вы должны заскакивать в здания, занятые боевиками, и ножами их там всех, ножами…» Тогда я посчитал это глупой шуткой.
Для введения в боевую обстановку нас вывезли на передовую. На месте задачу ставил молодой, крепкий подполковник с позывным «Слово». Его БТР-80 буквально прыжками от дома к дому доставил нас на край нашей обороны. Здесь группу разделили на две подгруппы: одна вместе со мной осталась в здании «Кредо-банка», другая со старшим лейтенантом Рахиным обосновалась в одном из многоэтажных домов.
Кратко объяснив, где наши, а где боевики, подполковник вскочил на БТР и умчался. Мы огляделись. Участок был относительно спокойный. Рядом двухэтажное здание банка. Его заняли совсем недавно, поэтому все сохранилось в целости, столы, диваны и другая мебель даже не успели покрыться пылью.
День прошел спокойно, если не считать стрельбы по нашим окнам. Кто противостоял нам, мы не видели. Иногда казалось, что впереди никого нет. Время от времени раздавались крики «Аллах акбар». На эти крики мы не обращали внимания, на выстрелы отвечали огнем. Наш перекресток находился кварталах в пяти от дворца Дудаева. По улице впереди просматривался остов сгоревших «Жигулей» и разбитые витрины дорогих магазинов. На многих дверях висели замки.
К вечеру ощутили нехватку воды. Водки кругом было море: ею мыли руки, умывались, обрабатывали ссадины, иногда пили, но только высококачественную. Такой у нас считалась «Смирновская». Много было вина и шампанского – все это нашлось в близлежащих магазинах. Воду подвозили с консервного завода, но из-за обстрелов это не всегда удавалось.

Тревожная ночь, или о том, как утром бойцы спецназа едва не стали миллионерами

Ночь. Город погрузился в сплошную темноту. Ни одного огонька, ни единого звука. И вдруг тишина взрывается разрывами артиллерийских снарядов, автоматными и пулеметными очередями. Небо в росчерках осветительных ракет. Так продолжается минут пять, затем все стихает. Через какое-то время повторяется вновь.
Откуда-то издалека доносится шум барабана и музыка. Это чеченцы-смертники танцуют зикр. От такой какофонии невольно по коже пробегают мурашки. Люди не спят, внимательно всматриваются в темноту.
Утром, выйдя во внутренний дворик, вижу, как какой-то офицер, построив местных жителей, раздает им деньги. Спрашиваю его:
– Ты что, помирать собрался?
– Нет, деньги не свои, из банка. Там много.
Я вспомнил про сейфы, оставшиеся в помещениях, и дал команду осмотреть их. Большая часть сейфов уже вскрыта, на полу валяются какие-то бумаги, но денег нет. Осматривая комнату за комнатой, дошли до подвала. Он заминирован. Сняв две гранаты на растяжках и одну мину ОЗМ-72, спустились вниз. В одном из коридоров обнаружили два больших сейфа. Борозды на полу говорили о том, что занесли их сюда недавно. Решили вскрыть эти сейфы на месте. Попробовали гранаты, бесполезно. Хотели расстрелять из гранатомета, но узость коридора не позволяла этого сделать.
Я связался со своим оперативным офицером и затребовал пластид. Естественно, по радиостанции я не мог объяснить, для чего он мне понадобился, потому капитан Нетто и не поспешил его мне доставить. Вскоре он приехал вместе с подполковником «Слово», но лишь объявил, что нас перебрасывают на другой участок, где готовится штурм. Я собрал группу, и мы отбыли.
В здание «Кредо-банка» вернулись через три дня, когда там уже находились представители военной контрразведки. В одном из сейфов в подвале обнаружили около 300 тыс. долларов и акции на десятки миллионов.

Первый штурм

БТР привез нас в один из дворов, выходящих на улицу Космонавтов. На этом участке наступали морпехи-североморцы. Ребята все крепкие, прямо-таки богатырского телосложения. Чувствовался и какой-то особый, залихватский дух, который бывает только на флоте. Многих из них незадолго до отправки в Чечню сняли с кораблей и перевели на службу в морскую пехоту. Здесь же я соединился с подгруппой Рахина, и теперь моя группа опять была в полном составе.
Для них эта ночь прошла беспокойнее, чем для нас. Они ходили в разведку, но, пройдя полквартала, были обнаружены боевиками, которые стали забрасывать их гранатами. Обошлось без жертв, но пришлось вернуться в расположение морских пехотинцев.
Здания по одну сторону улицы занимали морские пехотинцы, по другую – боевики. Их разделяли какие-то 30 метров: ширина улицы и тротуара. На таком расстоянии противники отлично слышали друг друга. Шла словесная перепалка. Со стороны боевиков кто-то кричал:
– Пацаны, я из Подмосковья! Земляки есть?
– Есть, высунь рожу, я в нее пулю всажу! – отвечал один из морпехов.
В это время подполковник, который нас привез на БТРе, собрал командиров для доведения плана штурма. Не знаю, сам он его придумал или получил команду сверху, но план мне не понравился сразу. Моя группа должна была под прикрытием морских пехотинцев броском преодолеть улицу и, заскочив в арку дома напротив, войти в здание. За нами следом пойдет штурмовая группа морпехов. Огневую поддержку будут осуществлять два танка и две ЗСУ «Шилка».
Здесь же обсудили связь. Наши радиостанции по частотам не совпадали, поэтому командир роты морских пехотинцев ввел в действие резервную радиостанцию на нашей частоте. Его позывной был «Монах». Радист спросил, какой у меня позывной. Я задумался, свой позывной давать не хотелось. Выручил один из моих бойцов, он предложил дать группе позывной «Гоблин». На том и порешили. Так я стал «Гоблином».
Подполковник торопил с началом штурма, и мы разошлись на боевые позиции. Задача осложнялась тем, что первый этаж здания, которое мы должны были штурмовать, был зарешечен. Вместе с командиром морпехов мы попытались сбить решетки огнем «Шмелей», но безуспешно.
Едва мы подошли к арке и кинули туда дымовые шашки, как к нам прилетела граната из подствольника, заработал пулемет. Попробовали зайти со стороны скверика под прикрытием танков. Ближе всех подошел я, но когда спрятался за небольшим выступом, ограждавшим ступеньки в подвал, разорвалась граната РПГ-7. Какая-то неведомая сила откачнула метра на два назад, из разбитого носа потекла кровь. Пришлось вновь отойти.
Зашли с другой стороны дома. Тихо. Спрятавшись за ларьком, подтягиваю к себе группу. Подходит и штурмовая группа парашютно-десантной роты. «Слово» требует двигаться вперед, но мы медлим, тщательно изучаем местность. Заранее показываю бойцам их места после броска и объясняю план действий:
– Врываемся в проем выбитых окон магазина, там дверь, ведущая внутрь. Через нее проникаем в здание.
Здание напротив явно таило опасность. Там было тихо, но что-то подсказывало мне, что тишина эта обманчива.
– «Слово», я «Гоблин»! Нужно «Шилкой» обработать и взять под контроль здание на противоположной стороне улицы слева от меня.
Но в ответ слышал только: «Вперед!» Я бы продолжал требовать «Шилку», но тут командир взвода морских пехотинцев ринулся через улицу, за ним три морпеха. Мне ничего не остается делать, как дать команду разведчикам. Перебегаем улицу, занимаем позиции. Остальные морпехи бегут за нами.
Я лежу в небольшом проеме, прижавшись к стене здания. Вдруг из окна прямо надо мной открывают огонь из автомата. Несколько человек, залегших было на середине улицы, дернулись и затихли. Ранило в руку рядового Откидычева, лежавшего рядом со мной. Мой «Винторез» бесполезен. Выхватываю из рук оцепеневшего солдата автомат и, прижавшись к стене, открываю огонь по окнам. Первый этаж затихает.
Воспользовавшись паузой, даю команду заскочить в здание. Влетаем в бывший магазин и дальше – к заветной двери. Тут нас ждало разочарование. Дверь, через которую мы собирались проникнуть внутрь, вела в туалет. Мы оказались в западне.
Но тут заработала «Шилка», буквально по кирпичам разбивая здание, из которого палили боевики. Все, кто находился в магазине, тоже начали стрелять.
Вслед за этим с двумя пулеметчиками к нам прибежал подполковник. Я понял, что надо скорее входить в здание. Наскоро перевязав раненых Откидычева и Шелепова, отдав морпеху его автомат, мы вышли на улицу. В здание решили проникнуть через окно.
Повесив за спину ненужный «Винторез», достаю пистолет Стечкина: с ним в узком пространстве намного удобнее. Под прикрытием тройки прапорщика Орлова проникаю внутрь. За мной подтягиваются остальные бойцы. Из разбитой комнаты попадаем в коридор. За стенкой явно слышны голоса. Все приготовились, врываемся внутрь. Кричу:
– Бросай оружие!
Но среди сидящих на лестнице чеченцев никого с оружием нет. Чеченцы заявили, что они мирные жители, а боевики убежали. Подошедшая к нам штурмовая группа ПДР (парашютно-десантная рота), осмотрев дом, нашла много брошенного оружия.
Позже мы поняли тактику боевиков, которые при опасности бросали оружие и представлялись мирными жителями. Тогда, впопыхах, мы даже ни у кого не проверили документы.

Зачистка

Немного переведя дух и подсчитав потери, приступили к зачистке квартала. Необходимо осмотреть как минимум десять многоэтажных домов. Наступила ночь, и мы были вынуждены двигаться в темноте. Дошли до «Исламского центра». Там тихо. Впереди большой двор, по периметру которого – девятиэтажные и пятиэтажные дома. Если в домах «чехи», то это настоящий огневой мешок. Прижимаясь к стене, мы медленно передвигались от подъезда к подъезду.
Вдруг заметил какое-то движение. Это человек. Вся группа укрылась в подъезде. Я лег на живот так, что мое тело находилось в подъезде, а голова и оружие на улице.
Окликаю:
– Медленно подними руки и иди сюда!
Но человек остается без движения.
– Считаю до трех! После этого стреляю!
– Раз!.. Два!.. Три!
На счете «два» у меня погасла лампочка подсветки сетки прицела ПСО-1. Бросок человека в подъезд и отсекающий три патрона выстрел из «Винтореза» произошли одновременно. Кажется, не попал.
Приготовив гранаты, мы подошли к подъезду, где скрылся убегавший. Со стороны лестницы, ведущей в подвал, заметили узкий лучик света. Приготовившись открыть огонь, начали спуск.
За лестницей небольшой коридорчик и просторное помещение. На входе стоит женщина и расширенными от ужаса глазами смотрит на нас.
– Пожалуйста, не стреляйте! Здесь только старики и женщины! – говорит она испуганным голосом.
Все еще не веря ее словам, осторожно входим в темное и сырое помещение. При тусклом свете свечи сидят около пятнадцати человек. Кроме стола, стульев и кроватей, принесенных из дома, там ничего не оказалось.
Это русские. Они жили в этом доме. Уезжать им некуда. Всю тяжесть этих событий, собравшись вместе, они переносили в подвале.
– А где боевик?
– Какой боевик?
– Тот, в которого я стрелял возле подъезда.
– Так это был не боевик. Это Михаил Филиппович, наш сосед по квартире, – тихо сказала одна из женщин. – Он решил посмотреть, что происходит на улице, и его тут же ранили.
Нам показали пожилого мужчину, державшегося за руку. Пуля лишь краем коснулась бицепса, распоров кожу. Быстро обработав и перевязав рану, прапорщик Орлов спросил его:
– Почему вы не подошли, когда мы вас звали? Хорошо, что ранили, могли и убить.
– Испугался очень! Сейчас все с оружием, и все стреляют.
Оставив жителям немного продуктов, бинты и лекарства, наша группа покинула подвал. Впереди горели пятиэтажные дома. Языки пламени вырывались из окон, с первого этажа доставая до последнего.
Проводить в темноте зачистки бессмысленно, и мы вернулись к морским пехотинцам, доложив о результатах подполковнику «Слово».

К президентскому дворцу

Мы очень устали.
Сказывалось напряжение двух последних дней. В группе двое раненых, которые до сих пор оставались в строю. Я хотел вывести группу на консервный завод для отдыха, но БТР «Слова» доставил нас к зданию Театра юного зрителя, только что занятого подразделениями 276-го мотострелкового полка. Командир полка дал на отдых несколько часов.
Связист настроил радиостанцию, связался с бригадой в Моздоке и доложил обстановку. Удивительное дело: не имея контакта с подразделениями в двухстах метрах от нас, мы поддерживали устойчивую связь со своей бригадой, находящейся в двухстах километрах отсюда.
Минут через двадцать пришла радиограмма из Моздока. Командир бригады приказал немедленно вывести группу на консервный завод. Он был прав: группе требовался отдых, раненых надо было отправить в госпиталь, и мы не должны выполнять несвойственные РГ СпН функции.
Но в три часа ночи подполковник «Слово» собрал всех командиров и поставил новую задачу. Требовалось дойти до высотного здания, которое стояло на подходе к президентскому дворцу. Дело осложнялось тем, что перед зданием площадь, открытое место, где негде укрыться в случае обстрела. План не отличался от предыдущего: первой идет наша группа, затем подразделение морской пехоты. Тихо подойдя к зданию, мы должны ворваться внутрь и захватить его.
Я доложил, что моя группа не пойдет: что только что получил из центра радиограмму, предписывающую мне вернуться на консервный завод. Подполковник потребовал, чтобы группа осталась, угрожал доложить об этом Рохлину, обвинял в трусости. Но я был непреклонен. Тогда он попытался уговорить старшего лейтенанта Рахина – не помогло и это.
Морские пехотинцы заметно приуныли. Они и так про себя окрестили этого подполковника черным ангелом смерти. Где он появлялся – это означало движение вперед, а значит, потери и смерть.
«Слово» в тылах не прятался, всегда был на самом трудном участке. Без него штурм Грозного заметно бы замедлился. Сам он был из с 276-го МСП, но наступал силами морпехов и спецназовцев.
Сейчас я тоже знаю это неписаное правило войны. Ругать будут за потери в своем подразделении, потери в приданных подразделениях особого значения не имеют, поэтому их смело можно ставить на самый опасный участок. Бойтесь быть «приданными».
Ко мне подошел командир ПДР и попросил остаться. Его и остальных морпехов после штурма мы уважали, я заколебался. А когда подполковник заявил, что пойдет первым, решил посоветоваться с группой. В разведке каждый имеет право голоса.
Было решено, что мы идем. Только раненых Откидычева и Шелепова отправили в госпиталь.
Вперед послали тройку Рахина – осмотреть площадь и подступы к зданию. За ними двинулись мы. Подполковник, как и обещал, пошел первым, все мои попытки уговорить его стать в середине не увенчались успехом.
Ходить ночью в стреляющем Грозном опасно. Мусор, битое стекло, которое предательски хрустит под ногами. Продвигаемся вперед. Расставили подгруппы на противоположных сторонах улицы. За нами шли штурмовые группы ПДР. Добрались до последнего перекрестка. Отсюда просматривается площадь. Спрятаться негде.
Группа укрылась за небольшими кучами мусора. Морпехи легли прямо на перекрестке, да так плотно, что в темноте становятся похожи на баррикаду. Лежим без движения.
Вызвал тройку Рахина. Он сообщил, что дошел почти до здания и возвращается к нам.
Через минуту вижу, как пять темных фигур что есть духу несутся через площадь. Успел только подумать: «Странно, почему их пятеро? И зачем бежать через всю площадь, когда можно тихо пройти вдоль здания? Так нас всех могут обнаружить…»
Первые двое перепрыгнули через лежавших на перекрестке морпехов и скрылись в боковом проулке. Трое других внезапно остановились, а затем подбежали к нам. Увидев нас, они остолбенели. В камуфлированной форме, вооруженные автоматами, за спиной – вещмешки. В темноте отчетливо видно, как сверкают белки их глаз. На вопрос моего пулеметчика: «Вы кто?»
Ответ на ломаном русском:«Мы свои…»
На секунду у меня шевельнулась мысль: «Может, и правда свои. Может, это «Вымпел»?»
Но «стволы» этих троих медленно поворачивались в нашу сторону. Откуда-то справа раздался крик:
– «Духи!»
Стоявший напротив меня с воплем: «Аллах акбар!» – прыгнул в сторону, дав длинную очередь из автомата.
Одновременно с ним нажал на спусковой крючок и я. Слева прогрохотала длинная пулеметная очередь. Двое боевиков упали, третий, развернувшись, успел сделать три шага. Но тут огонь открыли морские пехотинцы. Пули буквально разрубили его тело. Все трое мертвы.
Быстрая перекличка подтвердила, что в наших рядах потерь нет. Даю команду осмотреть тела боевиков. К самому дальнему прополз сам. Быстро изъяли оружие и документы. Мое внимание привлекла кожаная коробка на шее боевика. Думая, что это радиостанция, я снял ее.
В это время откуда-то с высотного здания взлетела осветительная ракета. Бойцы, лежавшие прямо на перекрестке, оказались как на ладони. Туда, в самую гущу, упала минометная мина. Короткая вспышка, вверх летят человеческие тела. Затем кромешная тьма.
Слышны громкие крики и стоны. Бросились в то место, где взорвалась мина. Даже в темноте видна ужасная картина: разорванные человеческие тела и торчащие белые кости.
Подполковник дал команду на отход. Сделав импровизированные носилки из дверей шкафов и холодильников, оттащили раненых в сторону. Отойдя примерно на квартал, «Слово» поручил моей группе и взводу морпехов прикрыть отход остальных. Когда вынесут убитых и раненых, он пришлет еще взвод.

В доме перед площадью

Вернувшись на исходные позиции, мы закрепились в угловом доме перед площадью. Дом почти не тронут.
Распределив людей по комнатам и обозначив сектора обстрела, позволил себе и другим немного отдохнуть. Связался по радиостанции с подгруппой Рахина. Они доложили, что количество боевиков посчитать не смогли, но их там очень много. Обнаружили две позиции БМП и танк Т-72. Без артиллерии туда соваться нечего.
Через короткое время на связь вышел командир полка уральцев и попросил скорректировать огонь артиллерии. Выйдя из укрытия, я пытался управлять артиллерией. Дело осложнялось тем, что сетки координат на картах города у нас были разные. Единственное, что я мог, это кричать по станции:
– Левее! Правее! Ближе! Дальше!
Но и этого оказалось достаточно. Первый снаряд улетел за Сушку, второй грохнулся возле нашего дома, остальные наконец стали попадать в цель.
Вернулся в дом. Усевшись в удобном кожаном кресле, стал рассматривать документы и то, что вначале принял за радиостанцию. Бумаги привели меня в изумление. Из них следовало, что их владельцы – иорданцы. Один из документов позволял проследить их попадание в Россию – через подставную фирму одной из кавказских республик. В кожаном футляре оказался фотоаппарат. Радист немедленно доложил об этом в бригаду.
Прибыл на усиление обещанный взвод морпехов. Они сказали, что на ближайшие три квартала мы одни. Чтобы выровнять оборону, пришлось отойти назад. Главное – продержаться до утра.
Через балкон я провел их к морской пехоте.
Под утро пошел снег. Рассвело. Мы рассмотрели высотное здание. Ночная работа артиллерии его разрушила еще больше. У всех, находившихся в доме, сели батареи питания на радиостанциях. Связи не было ни у нас, ни у морпехов. Поэтому когда мы услышали танковый рокот, то не сразу разобрались, наши это или нет.
Оказалось, что наши. Дальше развернулась очень интересная картина. Сначала на скорости выкатывал танк Т-80. Сделав выстрел по зданию, разворачивался и быстро отходил назад. За ним следом выскакивала «Шилка» и, расстреляв боекомплект, также исчезала. Мы вместе с морпехами открыли огонь по позициям боевиков, не давая им стрелять по бронетехнике из гранатомета.
Подобным образом работали танки и на параллельных с нашей улицах. Руководил ими «Слово». В военной смекалке подполковнику не откажешь.
Под вечер начали подходить части морской пехоты и 276-й МСП. Нас отправили на отдых на консервный завод.

На отдыхе

Сутки отоспавшись и приведя себя в порядок, я доложил капитану Нетто о проделанной работе. Из беседы с ним выяснилось: командир бригады недоволен тем, что от групп из Бердска, мол, доклады идут постоянно, а наши как в воду канули. Поступающие радиограммы едва расшифровывались.
Очень обрадовались встрече с лидером группы «ДДТ» Юрием Шевчуком. В армейском камуфляже и такой же небритый, как и все мы.
Играл он в одном из бывших цехов консервного завода. Затаив дыхание, бойцы слушали его песни. Звук, отраженный от стен цеха, разносился по залу. Звучали песни «Грянул майский гром», «Осень» и «Не стреляй». Последнюю песню, наполненную ненавистью к войне, его просили исполнить многие. Она стала чуть ли не гимном того периода штурма Грозного.
Прилетел начальник разведки. Вместе с ним прибыл замкомбрига.
Мы получили новую задачу. Теперь нам предстояло действовать вместе с мотострелковой дивизией вдоль реки Сунжа.

На Сунженском направлении

Штаб мотострелковой дивизии находился в здании какого-то учебного заведения. По количеству личного состава она едва могла сравниться с полком. При входе в Грозный по ней ошибочно отработала наша авиация, после чего дивизия стала и того меньше.
Нам была поставлена задача провести разведку маршрута наступления дивизии. Поделив маршруты движения между группами, мы начали медленно продвигаться в частный сектор.
В отличие от центра города здесь было место для укрытия от огня противника. В свою очередь и позиции боевиков определить было сложнее. Прошли несколько кварталов. На углу улицы – кирпичный дом. Во дворе дома перед нами предстала ужасная картина: шесть трупов наших солдат. Все убиты выстрелами в затылок. Оружия и документов при них не было. По всей вероятности, это были бойцы, попавшие в плен в новогоднюю ночь штурма. Об этой страшной находке мы сообщили по радиостанции командованию дивизии и двинулись вперед.
Поразило нас еще и то, что какие-то группы людей – по два-три человека – постоянно курсируют между позициями боевиков и расположением наших войск. При проверке они показывали документы жителей города. Цель своих передвижений объясняли тем, что идут за гуманитарной помощью на консервный завод, куда прибыли колонны МЧС. И правда, оказывается, были открыты гуманитарные коридоры, благодаря чему боевики получили возможность детального изучения позиций наших войск.
Мы прошли вперед еще полквартала. Вдали показались пятиэтажные дома, из окон которых по нам открыли огонь. Мы не стали рисковать и вернулись в расположение дивизии.
Ночью моей и бердской группе предстояло провести засады. Задачу нам ставил замкомбрига подполковник Харенко.
Мотострелки выставили слабо охраняемый блокпост в указанном нами месте. «Духи» обязательно должны были на него клюнуть. Перекрыв подходы, мы создали огневой мешок.
Спешили, так как необходимо было занять позиции до темноты. Быстро собрались. Выдвигаясь на позиции, в бинокль ночного видения внимательно просматривали перед собой местность. Добравшись, заняли позиции в угловом доме. Бердской группе отвели также угловой дом, но на соседней улице.
Через пять минут тишину разорвала пулеметная очередь. В то же мгновение на параллельной нам улице начался бой. По связи раздался крик:
– Бр-р-роню сюда-а! Срочно!!! Впрочем, его было слышно и без радиостанции.
Вскоре БМП, в «десанте» которой находилась одна из групп Бердской бригады, под прикрытием двух других рванула вперед. Разорвались две гранаты, и все стихло. Набравшая скорость БМП проскочила место боя. Был слышен только удаляющийся рокот ее двигателя.
– Оттаскиваем раненых и отходим! – раздался в наушниках голос командира бердской группы Влада.
На своих позициях сидим тихо и в бой не ввязываемся. Единственное, чем мы могли помочь в этом случае, это не мешать. Но нас мучил вопрос: «Куда уехала БМП?» Вскоре опять ожила радиостанция:
– «Центр», я «Лиана». Не пойму, где нахожусь. Тут какая-то площадь, костер и какие-то люди!
– Это «духи»! – ответил «Центр». – Ты когда ехал, никуда не сворачивал?
– Не-ет!
– Ну так быстренько разворачивайся и дуй назад!
Вскоре послышался шум приближающейся БМП, которая благополучно вернулась в расположение дивизии. Только, как оказалось, десанта внутри нее уже не было. Четырех контрактников из Бердской бригады проинструктировали, что в случае остановки машины необходимо спешиться и занять круговую оборону, что они и сделали.
Каково же было их удивление, когда БМП развернулась и, оставив их посреди площади, рванула назад. Вернуться к своим они смогли только к утру.
Для нас эта ночь прошла тихо. У ребят из Бердска было двое раненых. Пулеметчику прострелило ноги, и командиру группы Владу рассекло осколком бровь.
Оказалось, что произошел встречный бой. Группа, выдвигавшаяся на проведение засады, столкнулась с боевиками, шедшими к блокпосту. Благодаря биноклям ночного видения разведчики обнаружили боевиков раньше и первыми открыли огонь. Во встречном бою тот, кто первым откроет огонь и развернется в боевой порядок, тот и выиграет. Выиграли разведчики.
После обеда следующего дня дивизия перешла в наступление. Задачи были поставлены грамотно, но управление терялось в среднем звене. Поэтому вся дивизия наступала по одной улице. Дистанция между машинами не соблюдалась. Солдаты прижимались друг к другу от страха настолько плотно, что превращались в одну большую мишень. Боевики здорово потрепали дивизию, но остановить не смогли.
На легковых машинах с вырезанным люком в крыше салона они выскакивали на перекрестки улиц и, произведя выстрел из гранатомета и дав пару очередей из автоматов, быстро скрывались. Дивизия несла потери, не успевая ответить огнем по юрким легковушкам, водители которых отлично знали местность.
В некоторых местах огонь вели группы боевиков, которые, также сделав пару очередей из автоматов, уходили через дворы.
Решили перекрыть одну из улиц, с которой вели огонь боевики. Вкатив во двор БМП, заняли удобную позицию. Прижатые к берегу Сунжи боевики не могли больше безнаказанно вести огонь, а пятеро из них оказались зажатыми в одном из переулков.
Спасаясь от нашего огня, эти пятеро боевиков бросились было в сторону дивизии. Однако поняв, что не спасутся, они резко развернулись и попытались перебежками проскочить участок, простреливаемый группой. От сосредоточенного огня не ушел никто.
Дивизия заняла троллейбусный парк. Мы вернулись на консервный завод.

Пропажа «Ориона». Взятие дудаевского дворца

Все очень устали, наступило истощение душевных и физических сил. Многих время от времени пробивала нервная дрожь, нападала бессонница. Группе требовался продолжительный отдых. Подполковник Харенко это понимал, и по его требованию в бригаде нам уже готовили замену. Больше наше участие в боевых действиях не планировалось. Группа готовилась встретить замену и убыть в Моздок.
Вечером офицеры и прапорщики решили немного снять напряжение. Когда солдаты, получив в качестве лекарства от стресса по кружке шампанского, были отправлены отдыхать, офицеры и прапорщики собрались за импровизированным столом. Под закуску из сухого пайка «Смирновская» водка пьется хорошо.
Когда все немного оживились и напряжение стало спадать, к нам подошел подполковник «Слово». Выглядел он очень озабоченно.
– Мужики, «Орион» исчез. Вчера ночью они ушли на гостиницу «Кавказ», и через час связь с ними пропала. Нужно идти искать.
Наше настроение враз переменилось. Желания куда-то идти у нас не было, но и отказать в подобной ситуации мы не могли. Вмешался подполковник Харенко.
– Они никуда не пойдут! Здесь принимаю решения и командую я!
Не буду описывать жесткий разговор двух подполковников. Харенко настоял на своем, мотивируя тем, что ни позывные, ни опознавательные сигналы не отработаны. Можно легко напороться на боевиков или, еще хуже, погибнуть от огня того же «Ориона».
Поиски были отложены до утра. Как оказалось, совершенно правильно: «Орион» нашелся сам. Ситуация была самая банальная – сели батареи на радиостанциях. Но взяли они не только гостиницу «Кавказ», но и президентский дворец.
Подойдя к гостинице и заняв ее, они долго наблюдали за президентским дворцом. Никого не было видно. Решили его осмотреть. Убедились, что там пусто. Командир решил не оставлять выгодной позиции до подхода основных сил. Доложить обстановку из-за отсутствия радиосвязи они не могли, вот и сидели, ожидая рассвета.
Весть о взятии дворца разлетелась по войскам мгновенно. Тут же наверх пошли доклады от различных военачальников. Естественно, подразделения, осуществившие штурм, назывались разные.
Оставалось водрузить знамя на развалинах дворца. Для охраны знамени пришлось выделить часть группы. Старший лейтенант Рахин и три бойца выехали с соответствующими начальниками. Военное телевидение запечатлело этот момент, но это уже были официальные версии событий.
Дождавшись замены, мы вернулись в Моздок.
Такого ада я больше не встречал ни разу за время чеченской кампании. Половина бойцов срочной службы, бывших со мной, разбежалась, а через полгода уволились и остальные. Контрактники, прапорщики и офицеры честно дотянули лямку этой войны. По ее окончании уволились и они. Сейчас из тех, кто был со мной в Грозном, в вооруженных силах не осталось никого. Передачи опыта не произошло.
Я тоже ушел из армии. Служил не за деньги, да их и платили немного, просто нравилась служба в спецназе. Государство нас за смертельный риск не отблагодарило никак. Ни жилья, ни приемлемой для жизни зарплаты. Сплошной обман. Но тогда об этом никто из нас не думал, мы были готовы воевать и рисковать своими жизнями.
Командир группы, сменившей нас в Грозном, Вова Черников, погиб через два дня от пули снайпера при попытке подорвать огневым фугасом штаб боевиков в районе троллейбусного парка. Подполковник с позывным «Слово» под Аргуном получил сильнейшую черепно-мозговую травму. Больше не воевал, из армии уволился.
Военную разведку в дни штурма хвалили мало. Лишь артиллерия создала ей нерукотворный памятник, превратив метким выстрелом надпись «СЛАВА ТРУДУ!» на одном из высотных зданий в районе площади Минутка в надпись «СЛАВА ГРУ..!»